Неточные совпадения
Он промучился до утра, но не прибег к искусству Базарова и, увидевшись с ним на следующий день, на его вопрос: «Зачем он не
послал за ним?» — отвечал, весь еще бледный, но уже тщательно расчесанный и выбритый: «Ведь вы, помнится, сами говорили, что не верите
в медицину?» Так проходили дни.
—
Иду. — Лопухов отправился
в комнату Кирсанова, и на дороге успел думать: «а ведь как верно, что Я всегда на первом плане — и начал с себя и кончил собою. И с чего начал: «жертва» — какое плутовство; будто я от ученой известности отказываюсь, и от кафедры — какой вздор! Не все ли равно, буду так же работать, и так же получу кафедру, и так же послужу
медицине. Приятно человеку, как теоретику, замечать, как играет эгоизм его мыслями на практике».
— К воскресным школам! Нет, нам надо дело делать, а они частенько там… Нет, мы сами по себе. Вы только
идите со мною к Беку, чтоб не заподозрил, что это я один варганю. А со временем я вам дам за то кафедру судебной
медицины в моей академии. Только нет, — продолжал он, махнув весело рукою, — вы неисправимы. Бегучий господин. Долго не посидите на одном месте. Провинция да идеализм загубили вас.
Многое встрепенулось
в душе Крупова при виде благородного, чистого юноши; ему вспомнилось то время, когда он с Антоном Фердинандовичем мечтал сделать переворот
в медицине,
идти пешком
в Геттинген… и он горько улыбнулся при этих воспоминаниях.
— Маменька, знаете, что мне
в голову пришло? Ведь дядюшка-то был прав, советуя мне
идти по медицинской части. Как вы думаете, не заняться ли мне
медициной?
Но он
в эту аудиторию не принес той чистой любви к науке, которая его сопровождала
в Московском университете; как он ни обманывал себя, но
медицина была для него местом бегства: он
в нее
шел от неудач,
шел от скуки, от нечего делать; много легло уже расстояния между веселым студентом и отставным чиновником, дилетантом
медицины.
Говорят, что
в ранней молодости он был очень набожен и готовил себя к духовной карьере и что, кончив
в 1863 году курс
в гимназии, он намеревался поступить
в духовную академию, но будто бы его отец, доктор
медицины и хирург, едко посмеялся над ним и заявил категорически, что не будет считать его своим сыном, если он
пойдет в попы.
Да ведь известное дело: от худого к хорошему никогда не
идешь через лучшее, а всегда через худшее, — и яд
в медицине бывает полезен.
Я думал, что он съест Балясникова; но он обратился ко мне и сказал: „Вели сейчас выдать триста рублей этому офицеру, вели
послать записку к Штофрегену [Штофреген Конрад Конрадович (1767–1841) — доктор
медицины, лейб-медик Александра I.] (придворный лейб-медик), чтоб он сегодня же осмотрел его рану и донес мне немедленно,
в каком находится она положении.
Впрочем, привычка эта вырабатывается скорее, чем можно бы думать, и я не знаю случая, чтобы медик, одолевший препаровку трупов, отказался от врачебной дороги вследствие неспособности привыкнуть к стонам и крови. И
слава богу, разумеется, потому что такое относительное «очерствение» не только необходимо, но прямо желательно; об этом не может быть и спора. Но
в изучении
медицины на больных есть другая сторона, несравненно более тяжелая и сложная,
в которой далеко не все столь же бесспорно.
Иду в избу. Там
в горнице сидит старик
в красной рубахе, тяжело дышит и кашляет. Я даю ему доверов порошок — полегчало, но он
в медицину не верит и говорит, что ему стало легче оттого, что он «отсиделся».
Сами знаете,
в солдаты
идти не хочется, а говорят, что артисты Императорских театров, художники, доктора
медицины, профессора, монахи и духовные будут освобождены от военной повинности.